Начался обратный отсчет.

Пять...

Пробравшись в переулок сквозь лужи, Йоширо остановился возле стены, по которой ползла вверх металлическая пожарная лестница.
- Ты сам-то справишься? — послышалось со спины сквозь дробь дождя.
Да за кого он... Черт, что вообще за... Кадзэ крепко сжал кулаки и стиснул зубы, безумное желание ругнуться выразилось в прыжке с места.
Сжимая пальцами поручни, он подтягивался на руках все выше и выше, пока ноги не коснулись ступеней.
Он с неким смаком поворачивается к камере, наградив ту жестом руки, точнее, жестом среднего пальца. От души отлегло, стало легче. Он продолжил подъем.
А дальше — действия доведенные до автомата.

Четыре.

Не смотря вниз, не думая о последствиях или, хотя бы. Пытаться не думать о них. С каждой новой ступенью, остававшейся позади, он приближался все ближе к прекрасному, бескрайнему и такому холодному убийце.
Не сожалеть. Слишком глупая и опрометчивая примета. Ни в коем случае не пускать ее в свое сердце — слишкоя тяжелая ноа, которая не отдерет с лица и уж тем более с сердца ветер. А подобии каменной скорлупы то самое сожаление о содеянном потянет тебя вниз, как только ты окажешься в руках невесомости.
Кадзэ тряхнул головой, ускорив темпа взбирания по лестнице. Сколько этажей в этом здании он не знал, да и метры терялись со счета.

Три.

Межпространство. Сколько прошло времени? На какой он уже высоте? Почему не стучит сердце? С онемевших губ слетало обрывистое дыхание, больше от некого подобия волнения, нежели страха, который полностью отсутствовал. Краем глаза он осмотрелся по сторонам — темно-серая субстанция заволакивала, пожирала, топила город. Сквозь миллионы капель он едва ли видел освещение бизнес-центра с хотя бы той стороны, по которой полз.

Два.

Еще несколько ступеней, и Кадзэ стоит наверху, подставляя лицо под избиение небесным слезам. Ни грустно, ни больно, ни холодно... Никак. Все мысли были сосредоточены на одном единственном шаге, который он одновременно хотел и не решался бы сделать, если не один случай.
- С какой вообще стати... Ты... Человек, появившийся на территории моей жизни... Заставляет меня делать то, от чего я когда-то отрекся... - Едва уловимым шепотом срывались с губ слова. Их не было слышно, их едва ли понимал сам юноша. Дождь... Дождь перебивал все. Дождь скрывал, оберегал от чужих ушей то, что было им предназначено. Но сейчас... Это было ни к чему.
- Почему я стою здесь.. Почему должен заново переживать все то, от чего так долго пытался отказаться.. Почему ты снова с легкой подачи будто сажаешь меня на иглу как заядлого наркомана.. - Голос становился практически полностью бесшумным, и сейчас одни лишь губы приоткрывались, не роняя и малейшего звука.
«Может быть, хотя бы так я смогу быть ближе к тебе?...» - Хига сделал шаг вперед, смотря вверх. Под ногами была та самая темно-серая, почти черная пустота на подобии той, в которую падал юноша по ночам, протягивая руки к свету, но свет оставлял его лететь все ниже и ниже, пока тот не подскакивал на кровати от приступа удушья.
«Может быть, ты только этого и ждешь..» - Он опускает голову, потянув рюкзак за лямки и удобнее устраивая их на плечах. Краем глаза Йоши видит, как Коджиро становится в нескольких метрах от него, но, почему-то, даже на расстоянии он чувствует тот начавший вырабатываться адреналин в его крови, который через мгновение захватит разум, подарив эйфорию.
«Может быть, ты прав»... - Хотелось сказать вслух. Для обоих. Один пусть прочтет мысли, второй — услышит слова, но... он лишь улыбнулся. Такая призрачная, но весьма открытая улыбка, по которой скатывались дождевые капли. Немного дрожащая от ускоряющегося ритма сердца.

Один.

Закрытые глаза. Глоток влажного кислорода. Шаг вперед. Сердце, замирая,  выполняет мертвую петлю и подскакивает к горлу, вцепившись в него и начиная все сильнее и сильнее ускорять свой вечный ритм. Кадзэ распахнул глаза, почувствовав стойкое ощущение дежавю. Именно так он и летел в ту самую пустоту, но... Сейчас он не тянул руки вверх. Это было бесполезно.

Кровь подступала к голове, накрывая мысли багровой лавиной. Те, утопая в собственной беспомощности, издавали последние писки, которые острыми иглами вонзались в виски. Черепную коробку постепенно сдавливало, а всяческая попытка глотнуть кислорода венчалась короной проигравшего.
На секунду Хига закрыл глаза, отдаваясь во власть пустоте. Раскрытые ладони ловили прозрачные локоны ветра, намокая от токийского ливня.
Запрокинув назад голову, он ощутил на лице холодные, мокрые поцелуи. Небо радовалось прибытию старого друга. Небо радовалось прибытию очередного наркомана, зависимого от него, единственного, вечного и бескрайнего... Небо оплакивало еще одну потерянную душу, которая умрет и возродится вновь. Но лишь тогда, когда человек решит воспользоваться единственным шансом на спасение. Когда отдастся во власть фортуне, которая любовно подует на парашют и раскроет его мощным куполом над головой, либо скучающе повертит указательным пальцем в воздухе, запутывая струпья и наблюдая, как человек полетит вниз, на мокрый асфальт ночного города.
Впревые за весь год Йоширо ощутил стойкое желание жить. Выжить любой ценой. Чтобы вернуться вновь, на ту грань, разделяющую твердь от свободного полета. Решит рискнуть. Хотя бы еще один раз.
Но это прекрасное желание, подобно ангелу, теснил демон, безупречная в дискуссиях и непобедимая в логических баталиях тварь.
Зачем ему стоило это делать?..
Зачем сейчас, когда он поборол свой страх и так легко и спокойно расстался с жизнью, когда он чувствует присутствие брата где-то у себя за спиной... Зачем дергать за кольцо и лишать разум вечного полета?
В один прекрасный миг он так и так умрет — разобьет свою черепушку о какой-нибудь грузовик на полном ходу, выкинется с последнего этажа небоскреба, устроит себе незабываемый передоз наркотиками на худой конец.
Каждый раз, когда он будет подниматься на крышу здания с рюкзаком на плечах... Каждый раз, когда будет лишать ног почвы... Во время секундной невесомости... Всегда чувствовать вину за произошедшее, зачем? Почему бы не прекратить это здесь? Почему не прекратить это сегодня?
Здесь и сейчас, ни секундой позже. Почему, черт подери, нет!..
Губы, распахнувшись, обронив приглушенный, хриплый полустон. Глаза избавились от томительно, казалось бы, вечного плена тяжелых век.
Над головой была пустота, а внизу... Внизу таился свет, к которому Кадзэ стремительно приближался.
Сон... Такая забавная, дурацкая штука. Подобно зеркалу, которое отражает все с точности наоборот.
Во сне он падал во тьму, а над головой меркла последняя надежда. Сейчас он летел из мрака, приближаясь к освещенной земле. Летел оттуда, куда боялся упасть. Боже, как глупо.... И как все просто.
С силой Кадзэ рванул кольцо, высвобождая из не менее томительного плена свой парашют. Тот в знак благодарности и оущения свободы, раскрылся во всем своем великолепии, спасая глаза от ливня, а душу — от ночных кошмаров. Мгновенное спокойствие...
Приземление обещало быть болезненным — сапоги, да еще и на каблуках... Хотя, без них он точно бы лишился способности передвигаться если не на всю жизнь, то уж точно на несколько месяцев или лет... Сейчас он отделается легким вывихом опорной ноги, возможно, порвет суставную сумку, но это — максимум две недели, а лучше одна в гипсе. Очередная травма прибавится к коллекции уже и без того богатой икебаны..
Еще секунда, и Хига, заранее готовясь к небольшому забегу вперед, врезается стопами в землю, пробегая два или три метра и падая на колени. Парашют упал на плечи черной, дутой накидкой, прогибающейся от тысяч атакующих капель.
Не обронив ни слова, юноша буровил асфальт, в который вжимался ногами. Слабое жжение подступало к стопам, пронизывая пульсирующими уколами всю их поверность. Вывих был неизбежен, но... Кадзэ не чувствовал боли. Не чувствовал радости и эйфории. Он не чувствовал ничего, будто бы оказался наказанным сам собой.
Нарастающий гнев прогнал прочь от глаз слезы, высушивая и прожигая изнутри.